Демократия и тупики
В погоне за защитой «демократических ценностей» порой не сложно потерять главный смысл: не человек создан для демократии, а демократия для человека.
Характерная черта антинационального режима – искажение собственной истории. Оно и понятно. Люди не должны знать свое прошлое; дабы не волновались.
Греческая классика
Деятели правящего режима ввели новое понятие, новый брэнд: Греция, оказывается, есть многотысячелетняя демократия.
Такого рода рассуждения мы уж слышали и от самого Алексиса Ципраса, и от сановников рангом помельче: Катругалоса, Зурариса…
Народ воспринимает сие спокойно. Соглашается. Да и что, собственно, тут неожиданного? Общеизвестно, что «Ελλάς είναι γενέτειρα της Δημοκρατίας» (прим. ред. – «Греция – родина демократии»). Λίκνο (колыбель), так сказать…
Помните, как греки дружно всполошились, когда в конце 2013 года бывший президент ФРГ, кажется Герцог, заявил: «Γενέτειρα της Δημοκρατίας είναι η Ελβετία, η Αγγλία, και όχι η Ελλάδα» («Родина демократии – Швейцария или Англия, но не Греция»). А обижаться тут было нечего. Ελλάς, может, и λίκνο демократии; колыбель, значит. Но где вы увидели тысячелетнюю непрерывность? Я и всеобщности не вижу.
Скажем, в архаике никакой демократии нет. В деяниях гомеровских героев слабо прослеживаются даже и элементы военной демократии (см. судьбу Терсита). Все решают цари – от Гектора и Агамемнона – и до Одиссея с Пенфесилией.
В классический период, да, мы видим явную, ярко-выраженную демократию в Афинах – созданную реформами Клисфена, Солона и, особенно, Перикла. Но она не была всеобщей: не распространялась даже на маленькую Грецию. Большинство древнегреческих государств оставались монархиями или олигократиями.
Она не работала даже для союзников Афин. В рамках АРХЭ (Афинского Союза) Перикл вел себя с младшими собратьями-греками, как типичный диктатор и вымогатель.
Она не распространялась по сути даже на сАмые Афины! В перикловой Аттике подавляющее большинство населения – рабы, метеки (греки-иноземцы), афиняне, не имевшие имущества, должники да плюс женщины – никаких прав, по сути, не имели.
Новейшая демократия по-гречески
Таким образом, ежели не считать краткосрочного периода внутри классики (и то лишь для Афин и их ближайших союзников), то даже в Древней Элладе демократии было негусто.
Потом было царствование двух великих македонян, потом их диадохов.
То, что по-русски именуется эпохой эллинизма (от кончины Александра – до самоубийства Клеопатры) – конгломерат обычных наследственных монархий.
Потом полтысячелетия властвования Рима, поначалу, Первого, а потом – Второго, ставшего постепенно православной империей, то, что сегодня мы понимаем как Византия.
Потом до 1830 года – османы.
Где во всем этом, черт побери, Катругалосы и Зурарисы узрели непрерывную демократию?!
И даже с 1830 года по сей день эта демократия не перманентна – большую часть этого времени Греция была монархией. А ведь нам объясняют правящие Элладой левые интеллигенты, что были внутри данного периода (когда Греция не была, по сути, монархией) и откровенные диктатуры военных: Пангалоса, Метаксаса, Пападопулоса, Гизикиса…
На деле тот самый немец-экс-президент не был вовсе не прав: в мире торжествует вовсе не афинская модель демократии, отнюдь.
И говорить тут стоит, пожалуй, не о Клисфене, Солоне и Перикле, а, напротив, о трех ярчайших фигурах Английской буржуазной революции середины XVII века.
Именно во время этой революции был затронут вопрос о сути демократии – и оказалась она простейшей! Избирательное право – чем шире оно, тем более демократии, и вся дальнейшая история Англии, включая ХХ век – чартисты, суфражистки, лейбористы – под эгидой сего расширения и проходила.
Там и надо искать истоки нынешней западной демократии.
Британцы
Во время Английской буржуазной революции середины XVII века радикальные силы (подлинно жестко-революционные!) шли вместе достаточно консолидированно вплоть до 1649 года.
После казни Карла I Стюарта, внука Марии Стюарт, дороги их разошлись. И как раз – что до демократии.
Оливер Кромвель (индепенденты) выдвигает теорию, по которой всей полнотой прав должны пользоваться (чисто протестантский принцип!) лишь угодные Господу Нашему, Великому Герцогу Иисусу Христу. В переводе с кромвелевского на обычный, все права должны быть доступны лишь избранным, то бишь – состоятельным пуританам. А всех прочих можно и огнем жечь тысячами – как это сделал Кромвель в Дроггеде с ирландскими католиками.
Мнение Джона Лильберна (левеллеры, уравнители): все люди должны располагать абсолютно равными политическими правами, независимо от их имущественного ценза.
И, наконец, Джерард Уинстэли (диггеры, копатели, или (важно!) подлинные уравнители). Уинстэнли был последовательный коммунист. Он не то что об имущественном цензе не собирался рассуждать. Уинстэнли стоял за абсолютную общность имуществ. Это и есть коммунизм!
Не случайно Уинстэнли полагал своим кредо мысль великого библеиста и ересиарха Филиппа Меланхтона: «Никто не должен обладать собственностью никакой, даже Библией. Потому что если у тебя есть собственная Библия, ты всегда можешь послать за ней другого, приказав: «Пойди, принеси мне мою Библию!»».
Три воззрения на демократию, как видите, лидеров, совершенно различных по своим воззрениям. Победила точка зрения Оливера Кромвеля.
Сам Кромвель, а по его смерти – сын Генри, стали лордами-протекторами Великой Британии. Кромвелевская точка зрения победила, а, коль хотите мое мнение, так она доминирует в западном мире и сейчас. А воззрения Лильберна и Уинстэнли на сегодня интересны лишь историкам мирового коммунистического и рабочего движения.
Выход
Итак, мы осознаем, что ныне торжествующая в мире модель демократии по корням отнюдь не греческая. Скорее, британская.
Что же так держимся за нее?
Новогреческие идеологи и СМИ разъясняют: «Η δημοκρατία δεν έχει αδιέξοδα» (Не знает демократия ситуаций безвыходных).
А как сие утверждение соотносится с тем, что мы наблюдаем в Элладе последние десять лет?
Все равно, возражают: «Η δημοκρατία είναι απόλυτη αξία! Είναι θεμελιώδη αξία του ανθρώπινου βίου γενικώς». Ценности демократии – абсолютны. А, стало быть, могут оказаться важнее даже жизней тех людей, для служения коим якобы предназначены.
А ведь еще несколько тысяч лет тому Тора возгласила своим адептам-евреям: «Не человек для шаббата (субботы) – нет, суббота для человека».
То есть главное все-таки человек, а в данном случае – то, что именуется греческой нацией.
Возможно, конечно, нынешние неоэллины не шибко соответствуют самому своему высочайшему имени. Но здесь следует сослаться на Генриха фон Клейста, гениального немецкого драматурга начала XIX века.
Фон Клейст полагал современных ему немцев, коих Наполеон бил по-крупному дважды в день (Иена и Ауэрштадт), недостойными высокого имени германца.
Однакож, надеялся фон Клейст, может не эти самые немцы, но их дети иль внуки станут достойными носителями великогерманского духа. Так и случилось. В 1870 году фон Бисмарк воссоздает Германскую империю.
Почему с греками такого не может случиться? Ведь эти самые греки менее ста лет тому показали чудеса героизма.
Просто для сего возрождения необходима… Да нет, не диктатура, кто ее нам ныне позволит. Но по крайней мере, мобилизационная модель развития. А без оной нынешняя Греция может потерпеть крах. И кто тогда будет Элладу восстанавливать?