Лукулл и Митридат
Современному обществу как никогда необходимы примеры высокоморальных поступков, особенно совершенных лидерами, оставившими яркий след в человеческой истории
Сегодняшняя глобальная тяжкая ситуация вновь возвращает нас к разговору об ответственности политиков. «Политика – грязное дело!», – убеждают нас. Так ли?
Библиотека Лукулла
Луций Лициний Лукулл (117-56 до Р.Х, Рим) – выдающийся древнеримский полководец эпохи Поздней Республики, разгромивший мощное древнеармянское государство Арташесидов, а конкретней – крупнейшего армянского политика и полководца, царя Тиграна II Великого (95-55 до Р.Х.).
Помимо того, аристократ и сверхбогач Лукулл обладал самой значительной в дохристианской истории вообще(!) личной библиотекой. Удивительно, но библиофил Лукулл не жадничал, что до книг; а ведь это так трудно!
Достаточно было прийти и попросить разрешения позаниматься в библиотеке, доказав, впрочем, и некий свой интеллектуальный уровень, и ты получал право часами сидеть в доме Лукулла (читальный зал? -Я.Т.). Да что там: таковых гостей угощали (грецкими орехами в меду и сушеным виноградом), а ежели читатель сидел и в сумерках, то ему приносили ужин. Сами приносили, тот ничего не просил: и бесплатно. Так-то вот…
Прочие римские аристократы – патриции и всадники – на тысячелетия ославили Лукулла как человека легкомысленного и крайнего расточителя. Думаю, сами были жлобы; зимой снега не допросишься.
При этом в библиотеке Луция Лициния Лукулла не было никакой дискриминации: он разрешал там заниматься не только грекам и римлянам, но и варварам.
Да это еще что! В библиотеке Лукулла совершенно свободно рядом с каким-нибудь книгочеем-патрицием (Юлием или Корнелием), могли сидеть и работать рабы-переписчики. Их одинаково кормили-поили…
И, наконец, болезненный удар: оказывается, достаточно было сослаться на то, что, дескать, человек болен, и Лукулл позволял вынести любую книгу, и читать ее за пределами его резиденции!
Лукулл-кулинар
Читатель, разумеется, вправе задать вопрос: а сколько под сим соусом доброхоты-читатели украли свитков у Лукулла?
Откровенно говоря, не ведаю, но обращу ваше внимание: это была все же не печатная продукция. Работа тончайшая!
Несправедливо, но Луций Лициний Лукулл, яркий полководец и выдающийся библиофил, в истории остался – о, злоба людская! – как расточитель и обжора.
Расточителем, видно, был, хотя римские историки и поминают его трепетное отношение к деньгам государственным. Лукулл не был вообще замечен (редчайший случай в истории поздней Римской республики!) в коррупции; человек свои деньги проматывал…
Да и обжорой Луций Лициний Лукулл был каким-то странным. Он был строен, даже и худ. Хотя отношение к еде у Лукулла было особым. Он был первым профессиональным кулинаром. Книги по кулинарии писал!
Биографы отмечают, что Луций Лициний Лукулл первым начал относиться к кулинарии как к искусству. Не просто так живот набить – речь шла о кулинарных шедеврах. Пять рецептов у Лукулла были посвящены приготовлению соловьиных языков!
И, кстати, снова об армянах: столетия они рассказывают о своем первородстве, что до ДОЛМЫ («Валико! У вас не умеют готовить долма…»). Я специалист, что до долмы не шибкий, но вот Луций Лициний Лукулл утверждал, что базовый рецепт долмы он вывез с территории империи Митридата Великого… Отсюда и располагайте.
И, кстати, готовил сам Лукулл долму двадцатью способами (в зависимости от консистенции мясной начинки, от листьев, от того, какой перец и т.д.). Вряд ли сегодня какая-нибудь наша женщина знает столько способов приготовить ντολμαδάκια…
Так или иначе, при всех его заслугах как полководца и книголюба, вошел Лукулл в историю своими бессмертными Лукулловыми пирами…
О благородстве
Такое бывает: человек делает многое, однако в истории остается крохотной камеей, которая и есть его сокровище.
Филолог Ершов написал в XIX веке толстенные научные и художественные тОмы, но все они давно и прочно забыты. А вот небольшая поэтическая сказка «Конек-Горбунок» доставила Ершову бессмертие.
То же и Лукулл. Библиофил, воин доблестный, а остался в истории все теми же Лукулловыми пирами.
Однако некая история, рассказываемая древнеримскими историками (преимущественно, греками, кстати, по происхождению), открывает нам совершенно иную ипостась Лукулла как персоналии.
Лукулл был благородным человеком. Не столько по крови… Здесь как раз наличествовали проблемы.
Луций Лициний Лукулл, один из богатейших людей за всю тысячелетнюю историю Рима, был, разумеется, патрицием, благороднорожденным. Но отнюдь не столь изначальным, как все эти Юлии-Корнелии; предки нашего героя были даже не всадники – разбогатевшие плебеи!
Однако благородство Луция Лициния Лукулла несомненно, и подтверждается не только и не столько его делами библиотечными (которые, я полагаю, вы оценили), сколько поведением на поле боя.
Откуда вообще взялось представление о том, что политика – грязное дело, а все политики – беспринципные, подлые мерзавцы?
«Но эта теория сегодня ведь подтверждается?» – слабо возразите вы. Отнюдь не всегда. Вспомните, сколько политиков, при жизни вызывавших чувства разные, сумели уйти красиво. Че Гевара, Сальвадор Альенде, Саддам… Да тот же Милошевич уже в Гааге.
Но спорить не буду, падение нравов налицо. Ведь в эпоху проклятого рабовладения или не менее проклинаемого рыцарственного феодализма, благороднейше вели себя все: даже мясоторговец Кузьма Захарьич Минин-Сухорук. А перемены пришли с Ренессансом. Возрождение – не есть возрождение античности, как нас приучают думать с малолетства. Это – новые ценности.
Макиавелли
Возрождение – это капитализм. А, значит, свободы. Всякие… И хотя нам внушают, что деятели (прогрессивные) эпохи Возрождения боролись за свободу совести, однако подмечено давно: они боролись за свободу от совести. Неслучайно столько выдающихся деятелей эпохи ренессанса известны своими сексуальными девиациями (это, учит нас блестящий русский аналитик – молодой! – Илья Пожидаев, эвфемизм такой; чтобы не говорить прямо – …).
Оными были самые яркие – Леонардо, Микеланджело. Сексуальными психопатами были и Рафаэль, и Петрарка, и Тициан. О Боккаччо и говорить нечего. Человек написал «Декамерон».
Историки отмечают, впрочем, что совершенно нормален с сексуальной точки зрения из деятелей (первейших!) Ренессанса был Шекспир. Да, но насколько он был Шекспиром?!
Главным пороком Возрождения было то, что из мира ушел БОГ. Человечество прожило с Богом, с мыслями о нем, о Панагии – целое тысячелетие. И отреклось от Господа. Неслучайно именно в это время рухнуло наиболее христианское государство – по самой сути своей! – Восточная Римская империя. Византия…
Подо все это была подведена сильная идеологическая база. В 1513 году Никколо Макиавелли (1469-1527, Флоренция) пишет свою культовую книгу «Il Principe» («Принцепс», неправильно переводят на русский как «Князь», «Государь»).
Никколо Макиавелли, человек омерзительный как душой, так и внешне, отринул все священные устои Средневековья. Для него воистину не было ничего святого… Для него не было БОГА. Не было и понятия чести. Никколо Макиавелли исходил не из понимания того, что честно, а что бесчестно.
Для флорентийца подобные категории, мне чудится, вообще не существовали. Никколо Макиавелли исходил из принципов этического релятивизма – нет Добра и нет Зла. Вообще! Есть лишь конкретная выгода. К сожалению, Запад крепко усвоил заповеди флорентийца…
Византия и Запад
И не только Запад, к сожалению. Причем делается это под сурдинку, ответственность возлагается не на несомненного подонка Никколо (он – свой!), а опять-таки на бедных греков! Византия во всем виновата! И от Португалии до России либералы-глобалисты вопят непрерывно о кознях византийского двора, о неслыханных интригах греков-схизматиков.
Юлия Латынина, рыжая фурия российского либерализма, договорилась до того, что за тысячу с лишним лет существования Византия не дала ни одного великого произведения искусства. И никто этой ведьме не возражает!
Деисус в южной галерее Айя-Софии! «Анастасис» в парекклесии церкви монастыря Сотира (Спасителя) в Хоре! Задача византийского искусства была «воспроизводить Дух Божий»! Где это уразуметь Латыниным…
А уж об интригах византийцев просто и толковать смешно. Перечитайте о нравах солнечной Италии, этой колыбели Возрождения, в эпоху самого Возрождения. Все эти Сфорца, Медичи, Борджиа… Как они вообще воду пили? Дело было чрезвычайно рисковое; отпил глоток – и ты уже на небесах.
Все сие не просто перевод стрелок. Это имманентная ненависть лишенного Бога Запада к грекам, к Православию. И уже несколько веков оная ненависть экстраполируется на Россию. Но так было не всегда. Благородство в политике, особенно на войне, было характерно для людей самых разных народов и верований.
Вернемся к Луцию Лицинию Лукуллу. В военном плане он известен не только войнами с Арташесидами, но и участием в Третьей Митридатовой войне (74-63 гг. до Р.Х.).
После двух тяжких поражений в предыдущих войнах Митридат-Дионис VI Евпатор Великий (годы жизни 132 до Р.Х, Синоп – 63 до Р.Х, Пантикапей, годы царствования 120-63 до Р.Х) решился окончательно уничтожить Рим. Или погубить себя…
Против Рима
В ходе военных действий на территории Каппадокии Митридат решился дать определяющий бой римлянам. Благо армия римского консула Аврелия Котты численно (около 30 тысяч) не превосходила его войско (мы знаем точно: 30 тысяч пехотинцев, 3 тысячи всадников).
На стороне понтийского государя выступили и какие-то местные греки (7 тысяч). К вечеру войска сошлись.
Однако внезапно на помощь Котте из-за холмов вышла еще одна 30-тысячная армия (легко было считать из-за построения легионами), возглавляемая другим консулом: Луцием Лицинием Лукуллом.
Первыми отреагировали тамошние греческие «патриоты»: они не бежали, нет. Просто отошли на немалое расстояние, еще и переправились через какую-то реку. И стали там выжидать; трусить, в смысле.
К Митридату подскакал его сын и наследник Фарнак: «Отец, я настигну предателей, и вырежу их!».
«Не в них беда», – озабоченно ответствовал Митридат. «Римлян вдвое больше…»
Вопрос разрешил лазутчик, знатный грек, хорошо известный Митридату и пользовавшийся его полным доверием.
«Царь! — сообщил он. В двух часах отсюда Помпей Магн (Помпей Великий), и идет маршем!».
Митридат понял, что даже если он сможет одолеть Котту и Лукулла, прямо на плечи его измученным гоплитам свалится Помпей и гибель неизбежна! И пока Лукулл разворачивался рядом с Аврелием Коттой, Митридат дал приказ быстро отходить.
Еще как отошли! Измученные войска Митридата отступали всю ночь, прорубались сквозь чащобы и лишь к утру остановились. Но и тут Митридат не дал людям покоя. Они установили лагерь, вырыли лагерные рвы(!) и даже напустили в них воды… Реки, что ли, какие развернули…
Лишь после этого понтийский царь отошел ко сну, предупредив Фарнака: разбудить только, ежели появятся римляне…
Сын Лукулла
Митридата разбудили тут же!
«Отец! – вскричал Фарнак, – римляне!».
«Какие римляне – изумился Митридат – и почему не слышно шума?».
Оказалось, римляне прибыли в единственном числе: какой-то ребенок, плохо говорящий по-гречески и заявивший, что у него поручение к Митридату. В ответ на предложение Фарнака сообщить ему в чем дело («Я-де, престолонаследник!»), мальчик заявил, что говорить будет лишь с царем.
Ребенок, видимо, римлянин – втолковывал отцу Фарнак – и, видно, знатного рода: туника с золотой оторочкой и пурпурной каймой…
Митридат распорядился ввести ребенка, и тот приветствовал царя по-гречески. Греческий у мальчика, видать, и вправду был не очень, и Митридат немедля заговорил на латыни (понтийский царь одинаково свободно говорил на восьми языках).
Одиннадцатилетний белокурый мальчик оказался сыном Луция Лициния Лукулла, которого отец послал за греками.
«Как ты добрался сюда?» – спросил изумленный царь.
«Я скакал по вашим следам всю ночь».
Опешивший царь все же спросил в том духе, что хочет-де твой отец от меня.
Оказалось, Лукулл послал сына (одиннадцатилетнего!) дабы тот разъяснил Митридату, что предательство тамошних (каппадокийских, помните!) греков – не его рук дело. Он, Лукулл, хоть и богат, но никого не подкупал, и вообще он, Лукулл, воюет честно.
Сегодня, в мире полном «всякой пошлости и прозы», нам даже трудно понять ход мыслей Лукулла. Римский полководец боялся, что Митридат заподозрит, что он-де, Лукулл использует меры бесчестные! И, чтобы разубедить понтийского царя, послал не какого-то там пропретора, не своего контубернала (адъютанта), нет, собственного ребенка 11 лет. Таковы были понятия о чести!
Великий царь Понта – человек, ох, и не сентиментальный! – был растроган. Однако волнение смог скрыть…
Чомски
«Передай отцу: я верю ему. Мне и в голову не приходило подозревать Лукулла в бесчестии».
Митридат продолжил: «Сейчас тебя накормят, отдохнешь. Потом Фарнак, мой сын, со своей стражей отвезет тебя к отцу».
Сын Лукулла поблагодарил, сказал, что подкрепиться и отдохнуть ему впрямь необходимо, но охранять не нужно – сам доберется.
«Царь! Я скакал всю ночь за вами. Кругом были дикие звери, жуткие ночные шорохи, но я не убоялся. Чего мне опасаться сейчас? Ведь я поскачу днем».
Ответ Митридата вызывает во мне чувство гордости за нашего великого Государя: «Сын мой! Когда ты пробивался к нам ночью, я не знал, что ты скачешь. Теперь я знаю. И я в ответе за то, чтобы ты целый и невредимый вернулся к своим».
Волнующая сцена. Но для древних она была естественной, она не вызывала изумления. Сегодня этот эпизод выглядит как сцена из античной трагедии – не Еврипида, нет, а Эсхила, Софокла. В чем дело? Да просто все мы стали хуже.
И вдумайтесь: вышеописанная сцена меж Митридатом, сыном Лукулла и Фарнаком произошла еще до Пришествия Христа.
Нельзя не согласиться с Авраамом Ноамом Чомски (род. в 1928г., Филадельфия), самым цитируемым из ныне живущих нон-фикшн (не художественная литература) авторов.
Чомски, потомок евреев из черты оседлости, заявляет, что общий упадок нравов сегодня (коррупция, тотальное неверие в Господа, упадок традиционной семьи, разгул ЛГБТ-сообщества) с математической точностью приведет к последствиям худшим, нежели все и всяческие холокосты.
Надобно облагородить политическую сцену – утверждает Хомски. Видимо, не понимает… Чтоб облагородить политиков, надобно облагородить их электорат. В падении качества самого современного общества – корень всех зол.
