ВЕЛИКАЯ ПОБЕДА 1945 ГОДА И ВОЙНЫ ПАМЯТИ XXI ВЕКА
Барсенков Александр Сергеевич, профессор факультета мировой политики Московского государственного университета им. М.В. Ломоносова
Несмотря на то, что Вторая мировая война завершилась более 70 лет назад, тема по-прежнему остается политически острой. Меняются поколения, притупляется память о жертвах, забываются причины крупнейшего в истории конфликта. В то же время некоторые политики легко поднимают вопрос о возможности Третьей мировой войны как средства разрешения межгосударственных противоречий.
После завершения холодной войны началась вестернизация мира на основе глобального лидерства США. В утверждавшемся новом мировом порядке каждому государству отводилась своя роль. Место России определялось отношением к ней как к стране, потерпевшей поражение в холодной войне. Ее рассматривали как подчиненного младшего партнера, утратившего основания претендовать на статус Великой державы. Частью такого подхода Запада стало наступление на историко-символическое пространство России как наследницы СССР. В этом пространстве главное место занимала память о Великой Отечественной войне. В новой версии истории Второй мировой войны Советскому Союзу отводилась иная, чем ранее, крайне незавидная роль. Замалчивается его решающий вклад в военный разгром Германии, участие в освобождении стран Европы преподносится как «повторная оккупация». Превращение СССР в «оккупанта» морально и политически лишает его статуса победителя. Ярким примером «нового» взгляда на роль СССР в войне стало неприглашение России 1994 году в Нормандию на юбилей открытия второго фронта против Германии. Ранее СССР так не унижали. Проводимая политика «пересмотра ролей» имеет вполне конкретные измерения. Под сомнение ставится право России занимать место постоянного члена Совета Безопасности ООН, позволяющее ей влиять на мировую политику и ограничивать вмешательство коалиций Запада во внутренние дела суверенных государств часто под искусственными предлогами.
В данной статье я затрону три сюжета: вопрос о политической ответственности за возникновение Второй мировой войны, о роли СССР в общих усилиях союзников, современные искажения в освещении участия Советского Союза в этой войне.
В политическом плане ключевым является вопрос об ответственности отдельных государств за возникновение самого крупного вооруженного конфликта в истории. Поэтому далеко не теоретическим является другой вопрос: когда и где началась Вторая мировая? Долгое время ее связывали с первым сентября 1939 года, когда Германия напала на Польшу, Англия и Франция объявили войну Гитлеру, и она превратилась в мировую. Эта точка зрения утвердилась в западной литературе, воспроизводилась и в советской. Однако при более внимательном подходе обнаруживается, что это — узкоэгоистическая позиция группы государств, которая не выглядит убедительной при обращении ко всей совокупности фактов.
Однако ответ вопрос «когда и где закончилась Вторая мировая война» выводит на другую трактовку событий. Известно, что она завершилась второго сентября 1945 года на Дальнем Востоке, когда акт о капитуляции подписала Япония. Но ее войска высадились в Манчжурии 17 сентября 1931 года, т.е., для Китая, война началась задолго до первого сентября 1939 года. Интересно отметить, что уже тогда в СССР адекватно оценили происходящее, назвав события на Дальнем Востоке «очагом новой мировой войны». Эти и другие события позволяют начало Второй мировой войны связывать не с конкретной датой, а с процессом вхождения мира в состояние нового конфликта.
Именно поэтому в последние годы рассмотрение событий Второй мировой не ограничивается 1939-1945 годами. Они анализируются в более широком историческом контексте. Некоторые исследователи выделяют весь период с 1914 по 1945 год, называя его «Второй тридцатилетней войной» — по аналогии с военным конфликтом за гегемонию в Священной Римской империи германской нации и Европе. Он, как известно, продолжался с 1618 по 1648 год и затронул в той или иной степени практически все европейские государства. Такой взгляд позволяет выявить глубинные причины Второй мировой и утверждать, что она не только вытекала, но и по сути была продолжением Первой мировой.
Из этого следует, что мотивы возникновения Второй мировой следует искать не в приходе к власти в Германии национал-социалистов, а в установленном после Первой мировой международном порядке. Победители Германии, ведущую роль среди которых играли Англия Франция и США, в центр работы подводившей итоги войны Парижской конференции поставили вопрос о наказании виновных. Возникшая же по ее итогам Версальская система международных отношений имела два важных изъяна. Во-первых, на конференцию не пригласили Россию и Германию. Все территориальные решения по Восточной Европе, где ранее доминировали Россия, Германия и Австро-Венгрия, были приняты без их участия и за их счет. Выгоды получили новые государства, прежде всего, Польша и Чехословакия, ставшие, по сути, «малыми империями». Поэтому неслучайно территориальные изменения в Европе в конце 1930-х годов затронули именно эти страны.
Второй порок был связан с отношением к побежденной Германии. «Победители» стремились не допустить ее военного возрождения и максимально взыскать за нанесенный ущерб. Однако уже тогда было очевидно, что «наказание» не может длиться вечно, рано или поздно немцы заявят о своем желании иметь равные с другими права. Они это и сделали уже в 1932 году. Германия не могла не заговорить и о защите прав 12 миллионов немцев, живших в Восточной Европе. В «молодых» государствах они оказались в положении дискриминируемых меньшинств.
Заложенное в Версале чувство национального унижения задолго до Гитлера стало основой того, что политическое развитие Германии пошло не по социал-демократическому, а по националистическому пути, в итоге, принявшему расистские формы. Поэтому так называемые «демократические» государства — Англия, Франция и США, — главные создатели версальской системы — несут прямую историческую ответственность за возрождение реваншизма в Германии. Даже далекий от симпатий к немцам В.И. Ленин назвал Версальский договор «миром разбойников и грабителей», а герой Первой мировой войны французский маршал Фош пророчески сказал, что «это не мир», а перемирие». Все это заставляет прийти к выводу о неизбежности возникновения нового глобального мирового конфликта, время и место начала которого уже зависело от конкретного стечения обстоятельств.
В Советской России Версальский мир оценили вполне адекватно. Осознавая неизбежность войны, здесь не без оснований считали, что она может быть направлена против СССР. В то же время, разоренная Первой мировой, революцией и гражданской войной страна была откровенно слабой. В 1925 году военные прямо признавали, что Красная Армия к войне не готова. Поэтому уже со второй половины 1920-х годов СССР решал две сложнейшие задачи: ликвидации технико-экономической, и культурной отсталости и подготовки к войне. Именно они, а не абстрактное строительство социализма определили главные линии развития СССР в 1920-е — 1930-е годы. Притом доля расходов на оборону в государственном бюджете выросла с 5,4 в начале 1930-х годов до 25% к концу десятилетия. Следует специально подчеркнуть, что еще до войны в СССР сложилась жесткая мобилизационная система управления. Она включала: жесткий политический режим, плановое распределение материальных и социальных ресурсов, административно-принудительную систему организации труда, подавление разномыслия, мощную идеологическую пропаганду. Сейчас эту систему называют тоталитарной или «сталинизмом», но мало кто отрицает, что она оказалась эффективной именно в условиях военного времени.
К середине 1930-х годов в Европе сложились три группы стран, которые идеологически были несовместимы, а их геополитические интересы — антагонистичны. Это — социалистический СССР, «западные демократии» и нацистская Германия. Однако в одиночку ни одна из них не могла победить две другие, поэтому возникали различные политические комбинации. Во второй половине 1930-х годов «демократические» государства стали придерживаться политики умиротворения фашистских стран. Вдохновителем и проводником выступала Англия. Ее премьер стремился направить Германию на восток, тем самым отвести опасность от Западной Европы. Основой для сотрудничества виделась борьба против СССР — оплота мирового коммунизма. В 1937 году Чемберлен считал самой важной задачей соглашение с Германией и Италией, «ради которого он готов пожертвовать Испанией, Австрией, Чехословакией и многими другими». Однако при этом Англия не должна была уронить своего достоинства и не «потерять лицо». В ноябре 1937 года в Берлине состоялись неформальные германо-британские переговоры. Английское правительство стремилось заключить двустороннее соглашение о ненападении, и возможно, даже военно-стратегический союз, направленный в первую очередь против СССР. Была выражена готовность предоставить Германии займы, а также договориться о разграничении сфер влияния и рынков сбыта. Английский представитель прямо говорил о готовности предоставить «свободу рук в Восточной Европе». Однако желательно чтобы Германия осуществляла свои планы постепенно и по возможности мирным путем. Тогда договоренности не состоялись, т.к. Гитлер вел свою игру.
В Англии не любят вспоминать, что на следующий день после «мюнхенского сговора» с Гитлером — согласия на расчленение Чехословакии, — 30 сентября 1938 года была подписана двусторонняя британо-германская декларация, которая фактически являлась пактом о ненападении. 6 декабря аналогичная декларация была подписана с французами. Было очевидно, в каком направлении Запад подталкивал Германию.
Ныне всем хорошо известно, что в мае 1945 года Германия безоговорочно капитулировала. Однако в 1941 году Победа не была предопределена, и судьба мира, без преувеличения, зависела от событий на советско-германском фронте. И здесь все могло сложиться по-разному. Гитлер имел основания рассчитывать на успех. Помимо тщательной военной, экономической и дипломатической подготовки у всех в памяти были свежи впечатления от французской кампании Германии 1940 года. Армия Франции, считавшаяся одной из лучших в Европе, «сдала» свою страну за сорок дней. Притом, что у французов было 4,5 млн солдат, а у Германии — лишь 800 тыс.
Германская стратегия в отношении СССР строилась исключительно в расчете на быструю победу. Разгром Красной Армии намечалось завершить за шесть – восемь недель, заставить страну капитулировать и направить основные силы против «прогнивших западных демократий». Для СССР же единственный шанс на выживание был связан со срывом плана молниеносной войны. Лишь в этом случае открывалась возможность перестроить экономику, мобилизовать нужное количество солдат, наладить международную поддержку, создав, таким образом, предпосылки для освобождения страны. И эта тяжелейшая задача в ходе летне-осенней кампании 1941 года была решена. Превращение войны в затяжную стало важным стратегическим успехом, который уже в декабре дал результат. В ходе битвы за Москву Германия впервые за всю войну потерпела крупное поражение, а Красная Армия развернула наступление.
Однако к весне 1942 года оно выдохлось. Советское командование допустило крупный просчет. Оно полагало, что в 1942 году Гитлер вновь сосредоточится на московском направлении, а он избрал южное. Началось масштабное германское наступление. Захватывались новые территории, советская армия терпела одно поражение за другим, сотни тысяч солдат были пленены. Современники считали ситуацию хуже, чем в 1941-м: тогда неудачи можно было объяснить внезапностью нападения, провалы 1942-го этим оправдать было нельзя. Дух солдат падал.
В этих условиях 28 июля Сталин издал приказ № 227. Для каждого военнослужащего объявлялось требование — ни шагу назад без приказа командования. Паникёров и трусов предписывалось расстреливать на месте. Эти и другие суровые меры сыграли свою роль, способствовали осознанию величайшей опасности государству.
В августе 1942 г. противник вышел к берегам Волги, и началась битва за Сталинград, проходившая для советских солдат на грани человеческих возможностей. Сталинград стал синонимом массового героизма, стойкости советских людей. В боях за Сталинград погибло 470 тыс. советских солдат — больше, чем потеряли США и Великобритания за всю Вторую мировую войну (405 и 350 тыс соответственно). Немецкие генералы вспоминали сражение за город как «не поддающуюся никакому описанию битву, ставшую символом борьбы двух враждебных миров».
Стойкость советских войск позволила выиграть время, мобилизовать резервы и подготовить наступление. Ко второй половине 1942 г. советскому руководству удалось добиться общего превосходства сил над войсками противника. Промышленность, переведенная на военные рельсы, стала быстро наращивать выпуск вооружений. Численность Красной Армии, выросла до 6,6 млн человек против 6,2 млн у вермахта и его союзников. Достигнуто было превосходство по орудиям (78 тыс. против 52), танкам (7,3 тыс. против 5), самолетам (4,5 тыс. против 3,5).
Это позволило 19 ноября 1942 г. советским войскам перейти в контрнаступление, и уже 23-го танковые части соединились и замкнули кольцо окружения. В кольце оказалось 22 германских дивизии (более 330 тыс. человек). Уничтожение и пленение окруженных войск продолжалось до 2 февраля 1943 г.
Однако, несмотря на зимний успех под Сталинградом, к лету 1943 г. фронт вновь стабилизировался. Немецкое командование планировало разгромить советские войска в районе Курска и развить наступление на Москву. На этот раз советское командование разгадало немецкий замысел и тщательно разработало план оборонительно-наступательной операции.
В начале июля у селения Поныри произошло мощное сражение между ударными частями немецких и советских танковых армий. Сражение, как отметил один из германских участников событий, стало «Сталинградом Курской битвы». Потеряв 50 тыс. человек убитыми и 400 танков, немцы были вынуждены прекратить наступление.
На другом фланге 12 июля у деревни Прохоровка, на поле 7 на 5 км началось сражение, в котором во встречном бою сошлись до 1200 советских и немецких танков. Битва продолжалась 18 часов. Это было крупнейшее в истории танковое сражение. На поле остались остовы 300 немецких танков из 400 участвовавших в наступлении. Советские войска потеряли в сражении 500 из 800 танков.
Красная армия перешла в общее стратегическое наступление по фронту в 2 тыс. км. Коренной перелом в войне, начатый под Сталинградом, завершился. С ноября 1942 по декабрь 1943 г. было освобождено 46,2% захваченной ранее советской территории. Была. разгромлена половина германских дивизий, начался распад фашистского блока.
Главным итогом Великой Отечественной войны была ликвидация угрозы порабощения и геноцида народов СССР. Перелом в войне и общая победа стали результатом неимоверного напряжения сил, массового героизма народа, изумлявшего и врагов, и союзников. Идеей, вдохновлявшей солдат, рабочих, крестьян, интеллигенцию и примирявшей с жестокостями чрезвычайных мер и колоссальными жертвами, явилось понимание необходимости защиты Отечества как дела справедливого.
Победа была достигнута огромной ценой. Всего погибли 26,6 млн человек – 13,5% от довоенной численности населения. Потери армии составили 11,4 млн человек. Это означало, что каждые сутки на советско-германском фронте выбывали из строя в среднем 21 тыс. человек. Самые большие среднесуточные потери отмечались в летне-осенних кампаниях 1941 г. (24 тыс.) и 1943 г. (27,3 тыс.) Общие людские потери СССР в 2,2 раза превышают потери Германии и ее сателлитов (11,9 млн). Огромная разница объясняется геноцидом Германии в отношении гражданского населения СССР. На оккупированных территориях погибли 17,9 млн человек.
Помимо своей страны, советские войска освободили полностью или частично 13 стран Европы и Азии. В освобождении европейских стран непосредственно участвовали около семи миллионов советских солдат, из них погибли более миллиона.
Важным фронтом Второй мировой был дипломатический. СССР вступил в войну, не имея союзников. Поэтому обеспечение внешней поддержки борьбы против Германии стало одной из важнейших задач. История межсоюзнических отношений включала три блока вопросов: открытие второго (Западного) фронта, организация военных поставок СССР и устройство послевоенного мира. Однако успехи дипломатии напрямую зависели от ситуации на основных театрах военных действий — Европейском, Ближневосточном и Азиатско-Тихоокеанском. Решающую роль играл советско-германский фронт.
На характер взаимодействия с СССР влияли общие стратегические установки главных союзников — США и Великобритании. Здесь понимали значение советского участия в войне, но появиться в Европе рассчитывали «собравшись с силами» и «в решающий момент». Преждевременное открытие второго фронта только потому, что это облегчит положение России, не укладывалось в англо-американскую логику. Доминировала стратегия «выживания» и «каждый за себя». Циничный Черчилль прямо говорил, что на войне правды не бывает. Это в полной мере проявилось, когда англо-американские интересы выдавались за общесоюзнические, как это было осенью 1942 года с высадкой десанта в Северной Африке. Высадка преподносилась как открытие второго фронта. На деле она лишь осложнила положение СССР в самый напряженный момент Сталинградской битвы. Убедившись, что на Западе Европы союзники России воевать не начнут, Германия перебросила оттуда на восточный фронт 27 дивизий. У Сталина были все основания писать Черчиллю: «…вместо помощи Советскому Союзу путем отвлечения германских сил с советско-германского фронта получилось облегчение для Гитлера».
В этой связи крайне тенденциозными выглядят попытки представить английскую победу в ноябре 1942 года под Эль-Аламейном (Египет) как аналог Сталинградской битвы, поворотный пункт в ходе войны. На самом деле то столкновение носило локальный, оперативно-тактический характер и повлияло лишь на подъем морального духа британских войск, не одержавших до этого ни одной победы.
Отвлекая на себя до 70% германских сил, заплативший за Победу самую высокую цену СССР заслужил право активно влиять на послевоенный миропорядок. Возникшая в 1945 году Ялтинско-Потсдамская система международных отношений позволяла сохранять международную стабильность почти полвека после окончания Второй мировой войны.
В начале 1990-х в Европе происходили большие перемены. Бывшие социалистические страны устремились к тесному сотрудничеству с Европейским Союзом и вхождению в НАТО. Однако для этого требовались серьезные политические основания, которые стали искать в истории. В странах Балтии, Польше, Венгрии вместо концепции освобождения этих стран от нацизма в 1945 году встала внедряться концепция «двойной оккупации» — вначале Германией, а затем — Советским Союзом. Повторная оккупация, по их мнению, сопровождалась геноцидом, нанесением колоссального ущерба. Представление себя как «жертвами тоталитаризма» должно было морально побудить «старую» Европу скорее восстановить справедливость и взять «бывшие оккупированные» страны по свою не только моральную, но и экономическую и военную опеку.
Особое место в пересмотре истории Второй мировой войны заняла Польша. Здесь в 1998 году был создан уникальный государственный Институт национальной памяти. Он имел целью не только изучение, но и прокурорское расследование и преследование преступлений нацизма и коммунизма. По итогам «исторических изысканий» государство осуществляло карательные санкции или выдвигало общенациональные претензии. Возникло новое явление международной жизни: появилась историческая внешняя политика. Она превратилась в самостоятельный инструмент международной политики, позволяющий оказывать разноплановое давление на различные государства, но главным образом на Россию.
«Историческая война» вспыхнула с новой силой в XXI веке, после вступления Польши, стран Балтии, Венгрии и Чехии в НАТО и Европейский союз. Теперь их представления о Второй мировой войне выводились на общеевропейский уровень. Свое отставание в развитии эти страны объясняли долговременным пребыванием под «железной пятой коммунизма». Их элиты стали требовать политического признания своих стран жертвами коммунизма, претендуя на особый статус. Историю бывших соцстран предлагалось пересмотреть с акцентом на преступность их политических режимов. Зазвучали предложения о проведения международного трибунала подобного Нюрнбергскому, но уже над коммунизмом. Тем самым был сделан первый шаг к внедрению в общеевропейскую политику памяти идеи об уравнивании двух тоталитаризмов: нацистского и коммунистического. Вскоре в резолюции Парламентской ассамблеи ОБСЕ (3 июля 2009 года) были поставлены в один ряд преступления сталинского и нацистского режимов. Но главное, предлагалось сделать 23 августа — день подписания «пакта Молотова-Риббентропа» (пакта о ненападении между СССР и Германией) — днем памяти жертв нацизма и сталинизма. Принятие резолюции означало, что ответственность за развязывание Второй мировой войны возлагалась на Германию и СССР в равной степени. За этим последовало предложение считать днем начала войны не первое сентября 1939 года, а 23 августа. Такая точка зрения привлекательна не только для «жертв агрессии» 1939-1945» годов, но и для ведущих стран Запада. Их элитам неприятно вспоминать об отношениях своих стран с Германией в период 1933-1938 гг.
К настоящему времени сложился набор устойчивых идеологем, определяющих взгляд на Вторую мировую войну в западном политическом и информационном пространстве. В этом пространстве между Гитлером и Сталиным ставится знак равенства. На них в равной степени возлагается ответственность за развязывание войны. Принижается или замалчивается решающая роль СССР в военном разгроме Германии. На место главных победителей выводят другие страны, прежде всего — США. Советский Союз предстает в роли нового оккупанта, а действия Красной армии после 1944 года рассматриваются как захватнические. Находившееся под контролем СССР население Германии преподносится как жертва жестокости советских военных. Активно продвигается информация о массовых изнасилованиях немецких женщин и грабежах, совершенных красноармейцами. Происходит реабилитация коллаборационистов, превращение пособников нацистов в героев «национально-освободительных» движений. Следует особо отметить демилитаризацию и дегероизацию Второй мировой войны: главными объектами внимания становятся не военачальники, командиры и герои сражений, а мирное население в тылу, раненые, пленные. Важнейшая роль во внедрении политических мифов о войне отводится кинематографу. В голливудских фильмах ярко рассказывается о подвигах американцев; советских солдат в них практически нет, а если и появляются, то подаются в духе политических концепций.
Следует откровенно признать, что в самой России в последние 30 лет память о войне подвергалась серьезным испытаниям. В 1990-е годы страна взяла курс на «интеграцию в мировое сообщество», который предполагал ее перестройку на основе западных стандартов. В сфере общественного сознания развернулась подлинная «культурная революция», содержанием которой была замена прежних ценностей либеральными. Это сопровождалось внедрением в науку, образование, культуру тех оценок истории СССР, которые сформировались в США и Великобритании в годы холодной войны. Особенно ярко это проявилось в самом мощном по воздействию виде искусства — в кинематографе. Выходили фильмы, в которых бывшие уголовники и заключенные подавались как главные герои, которые вопреки «сволочам-комиссарам» и издевательствам служб госбезопасности выиграли войну. Тема героизма, подвига практически исчезла. Зато снимались ленты, где война облекалась в полуразвлекательную-полутыловую жизнь с любовными приключениями, пьянками на фоне мелких военных операций, отдаленных бомбежек и обстрелов. Появились и фильмы, где в качестве главных положительных героев были только немцы.
Со временем возвращалось понимание, что Великая Отечественная война остается наиболее известным и значимым событием в истории России. Во многом вокруг нее происходит консолидация исторической памяти, объединяющей разнородное современное российское общество. Отношение к истории войны стало меняться после конфликта с Западом в 2008 году, после которого началось проведение новой исторической политики. Российское руководство стало давать более жесткие оценки фальсификациям истории страны, которые становились поводом для предъявления территориальных, политических и материальных претензий. Как отмечал президент В.В. Путин, «мы должны отчетливо понимать, что попытки исказить историю могут иметь очень серьезные последствия, по сути — могут быть подвергнуты сомнениям ключевые принципы современного мироустройства». Российское руководство последовательно отстаивает место России в числе победителей в войне, как «первого среди равных». Однако, очевидно, что защита своих позиций в мировой информационной войне не будет легкой.
