Македония – только одна, греческая
Среди патриотов есть и правые, и левые, и центристы считает Йоргоса Лазаридиса, независимый депутат греческого парламента
Честная и принципиальная позиция депутата Йоргоса Лазаридиса, вышедшего из состава парламентской фракции партии АН.ЭЛ. 26 июня этого года из-за несогласия с политикой правительства по «Македонскому» вопросу, привлекла к нему внимание не только греческих, но и мировых СМИ. Наше же внимание к нему привлек тот факт, что отец греческого депутата понтийского происхождения родился в далекие двадцатые годы в Сухуми. Сам Йоргос Лазаридис по-русски не говорит, но всегда подчеркивает, что унаследовал от своих дедов очень теплые чувства к России, ставшей второй родиной для сотен тысяч понтийцев в 19-20 вв.
Наша беседа состоялась в уютном кафе греческого Парламента и не могла не обойти актуальные темы греческой внешней политики.
Господин Лазаридис, мало кто знает, что Ваш отец родился в Советском Союзе, в Сухуми. Нашим читателям было бы очень интересно узнать побольше о вашей семье.
Мои деды были выходцами из Понта. Еще задолго до начала Первой Мировой войны, когда только начинались преследования греков со стороны представителей движения младотурок, а позже сторонников Кемаля, мои деды перебрались в Сухуми, на побережье Черного моря, принадлежавшее тогда Российской империи. Нас, понтийских греков, всегда ценили в России за наше трудолюбие, принимали хорошо, давали землю. Мы умели возделывать табак, разбирались в сельском хозяйстве, были хороши в торговом деле. Поэтому Российская империя с легкостью наделяла греков-переселенцев участками земли, и греки за счет своего труда устраивались, строили дома, поднимали семьи. Мы в России, что называется, добились многого. Мои деды всегда с благодарностью вспоминали то время: наша новая родина дала нам все, что нужно для счастливой жизни, мы создали семьи, свободно справляли свои религиозные обряды в дружественной православной стране, которая фактически спасла нас от гонений, приютила.
Ну а уже потом, примерно в 1929 году, мои деды перебрались в Грецию. Многие тогда переселялись на историческую родину. Отец мой в то время был трехлетним ребенком, он родился еще в Сухуми. Мать же моя родилась уже в Греции. Но у нас оставались родственники Лазариди в Сухуми.
Вы, конечно же, не родились политиком. Нельза сказать, что вы из семьи потомственных политиков. Расскажите нам поподробнее о вашей жизни и как вы оказались в политике.
Мой отец не был политиком, но он всегда занимался общественной работой, участвовал в работе трудовых профсоюзов, много времени, как председатель уделял работе Эвксинского Клуба. В то время – в шестидесятые, семидесятые и восьмидесятые годы – Салоники были метрополией понтийских обществ всей Греции. Мой отец был вдохновителем и создателем мраморного монумента Борцам за свободу понтийцев. Этот памятник, что расположен на улице Эрму, посвящен понтийским священнику, учителю и матери – тем трем столпам нашего народа, что спасли и пронесли через столетия эллинизм Понта.
Можно сказать, что тяга к политике у меня в крови. Кроме того, я многие годы дружил и работал с Афанасием Канеллопулосом, который многие годы играл важную роль в греческой политике. Он стал в 1990 году председателем парламента и был министром юстиции в тогдашнем правительстве «Новой Демократии».
Вы по профессии тоже юрист?
Нет, я по профессии – инженер-архитектор. Но принимал участие в восьмидесятые годы в разработке экономической программы правительства вместе с Афанасием Канеллопулосом, который оказал мне честь, доверив участие в этом проекте, где кроме меня было еще шесть человек. Знаете, экономическая программа – это не только цифры, не только бухгалтерия. Экономика должна заботиться и о сельском хозяйстве, и о строительстве, и об инвестициях. Так что в разработке экономической программы всегда принимают участие разные специалисты. Тогда-то я и соприкоснулся с политикой.
В 1989 году я собирался выставить свою кандидатуру на выборах в парламент в составе Новой Демократии по Первому избирательному округу Салоник. Тогда я был самым молодым кандидатом в депутаты в греческий парламент. Все шло очень хорошо, но случилось так, что по причине скоропостижной смерти отца, всего за месяц до выборов, мне пришлось снять свою кандидатуру, чтобы взять на себя семейный бизнес. Отец мой был частный строительный подрядчик. Для меня, конечно же, потеря отца, оказалась большим ударом. С тех пор я взял на себя весь его бизнес, но параллельно участвовал в работе профсоюза инженеров, хотя мысли о большой политике я оставил окончательно.
Как же так произошло, что все-таки вы оказались опять в политике?
Это произошло уже после начала текущего экономического кризиса. Меня одолевали друзья, уговаривали заняться политикой, и в январе 2015 году я стал кандидатом в депутаты по Второму избирательному округу Салоник от партии АН.ЭЛ. Так получилось, что по результатам январских выборов 2015г. первым от нашей партии оказалась Ставрула Ксулиду, которая и стала депутатом парламента, а я был вторым, уже после нее. Но она впоследствии подала в отставку, и уже на выборах в сентябре 2015г., мне автоматически пришлось занять ее место, как имевшего первый лучший результат из оставшихся кандидатов в депутаты.
После подписания соглашения с БЮРМ в Преспах, народ в Македонии очень обеспокоен происходящим. Происходит какое-то замешательство в умах людей. К примеру, в одной из своих речей премьер Заев говорит о Западной Македонии в Албании, о Восточной в Болгарии, о своей Северной, о Южной в Греции. Вообще то, исторические границы Македонии никогда не были такими широкими – мы то знаем, что реальная Македония Филиппа и Александра совпадала практически с границами сегодняшней греческой Македонии, здесь и располагалась ее столицы – Пелла и Вергина, древние Эгес. Теперь нам пытаются втолковать, что Древняя Македония была гораздо больше территориально, и если так пойдет – завтра ее древняя столица окажется уже в Скопье. Что происходит, куда нас приведет политика уступок, каково ваше мнение о происходящем?
Все патриотически настроенные граждане в Греции крайне обеспокоены, но особенно обеспокоены наши сограждане в Македонии. Все происходящее нас крайне возмущает. Не надо забывать, что в уставе партии АНЭЛ («Анексартити Эллинес», Ανεξάρτητοι Έλληνες) записано, что мы ни при каких условиях не примем название соседнего государства, если оно будет использовать имя Македония. Я постоянно напоминал своим коллегам, что нам следует быть очень внимательными к течению переговорного процесса. А то, что мы уже уступили и македонскую самоидентификацию, и македонский язык – вообще недопустимо. Необходимо было стоять на позиции, что язык населения в Скопье – это славянский диалект, славянская идиома. О том, что я не принимаю с самого начала, даже не хочу обсуждать никакие предложения, если они используют термин Македония, я говорил об этом не раз своим коллегам депутатам, делал заявления и в прессе, и на каналах.
Мы – греки прекрасно знаем, каковы были границы исторической, греческой Македонии, знаем где располагались ее столицы – Вергина, Пелла. И то, что расширение ее административных границ в рамках последующих образований (Римской, Византийской, Османской империй – прим. ред.) под наименованием Македония произошло уже потом. Каким образом это происходило, тоже хорошо известно. В ХХ веке происходили уже другие игры: было стремление компартий наших соседей создать отдельное государство – Федеративную Македонию – до Эгейского моря. И это тоже известно, но это уже другая история.
Нет, я считаю, нельзя соглашаться на принятие имени соседнего государства, использующее имя Македония.
Стоит вспомнить, что еще в далеком 1936 году была напечатана первая книга на, так называемом, «македонском» языке, и, что удивительно, не где-нибудь в Скопье, а в Белграде и в Загребе. Интересно, что это за язык, который впервые становится письменным лишь в 1936 году? Так что, наверное, существовала особая стратегическая цель еще до начала Второй Мировой, а что касается компартий – они, вероятно, эту проблему уже унаследовали, хотя и попробовали ее использовать на свой лад.
Абсолютно с вами согласен. Именно поэтому правительству нужно было настаивать на недопустимости присутствия наименования «македонский» в определении языка соседнего народа. Необходимо было настаивать, что это диалект или идиома, вероятнее всего, болгарского языка. Так что наше согласие о существовании македонского языка – это грубая ошибка с далеко ведущими последствиями. Все это и привело меня к решению выйти из состава партии Анексартити Эллинес, а также из соответствующей парламентской группы. Теперь я продолжаю свою деятельность как независимый депутат парламента и буду бороться за отмену преспенских договоренностей.
Мы наблюдаем, что настоящая политическая система в стране не в силах выразить настроения народа. Что интересно, большинство оппозиционных партий выразило свое несогласие с решениями правительственной коалиции. Даже компартия, и это положительный сюрприз, отказалась поддержать договоренность, включающую в себя существование «македонского языка» и «македонской идентичности». Как вы полагаете, куда устремит в ближайшем будущем свой взор избиратель?
Что касается избирателя, то он уже себя выражает. Коалиционные правительственные партии, в особенности Анексартити Эллинес, понесли невосполнимые потери в Македонии. Массово вышли из партийных организаций – особенно на севере Греции – кадровые работники. Они этим самым выражают мысли и желания рядовых граждан. Я думаю, состав парламента после очередного волеизъявления народа заметно изменится. Я просто не мог оставаться в партии, которая своей уставной целью ставила недопустимость присутствия термина Македония и его производных в названии соседнего государства, а на деле позволила правительству подписать Преспенское соглашение.
Недавно правительство Ципраса выступило с определенными заявлениями, о, якобы, вмешательстве России во внутренние дела Греции. Были высланы из страны члены дипломатической миссии России. При этом, удивительно, нет упоминания имен должностных лиц и парламентариев, которые с греческой стороны, якобы, вошли в контакт с иностранным государством. Что означает, по вашему мнению, такая скандальная, иначе и не назовешь, шумиха?
Я осознаю степень вашего удивления, но, поверьте, мое удивление еще больше вашего. И объясню вам почему. В афинских газетах появилось утверждение со стороны правительственных кругов, что какие-то депутаты, конкретно трое депутатов от партии Анексартити Эллинес, якобы вошли в контакт, или даже в сговор, имея экономические выгоды, с агентами из России с целью воздействовать на судьбу преспенских договоренностей между Афинами и Скопье. При этом не приводится имя ни одного депутата парламента из этой пресловутой тройки, замешанной в этом вопросе. Я сразу же в письменном виде направил запрос в соответствующие парламентские структуры, чтобы получить ответ по поводу имен депутатов. Потому что, если кто-то из депутатов выразил намерение сотрудничать с иностранным агентом, а тем более имеет от этого экономмические выгоды, то это повод для обвинения его в госизмене. Если же имена известны, но их не обнародуют, то это уже прикрытие лиц нарушивших закон, а это тоже вопрос политической этики и тоже уголовно наказуемо. Ситуация чрезвычайно сложная. Кроме депутатов парламента, журналисты тоже настойчиво требуют обнародования имен подозреваемых лиц. Что на самом деле происходит? Мы должны знать правду. Я тоже собираюсь задать вопросы правительству, и это будут очень неудобные вопросы. Может оказаться и так, что правительство, видя реакцию народа на принятие непопулярных договоренностей, видя свою неспособность овладеть ситуацией, решило сделать отвлекающий маневр, так сказать по-армейски пустить прикрывающий дым. Может быть, кому-то выгодно очернить все эти народные выступления, которые происходили спонтанно, выражая народную волю. Кому-то хочется очернить их, обвиняя их в подготовленности со стороны инностранного фактора, обвиняя участников выступлений в экономической заинтересованности. Правительство, в конце концов, должно прояснить ситуацию, должно раскрыть имена, если они есть, чтобы мы узнали правду; и если что-то противозаконное есть на самом деле, мы все вместе осудим этих людей, которые пошли на сотрудничество с агентами иностранного государства.
Но главное, я хочу это подчеркнуть, происходит попытка обвинить греческую церковь и Святой Афон в сотрудничестве с иностранным государством. Это большая ошибка – наводить тень на церковь. Все эти народные выступления происходят спонтанно, они есть выражение народного мнения. Естественно, церковь не может не идти в ногу с народом. Так было и в 1992 году, во время митингов по македонскому вопросу. Церковь была с народом. Что же изменилось за эти годы?
Еще более недопустимо обвинять Святой Афон в сотрудничестве с иностранными агентами. Святой Афон – это особый организм, имеющий всемирное значение не только для православных, но и для христиан вообще. Обвинение Святого Афона в участии в сделке – вообще крайне неосмотрительный поступок.
Легкость, с которой все люди, участвующие в народных выступлениях по македонскому вопросу, обвиняются с использованием терминов «фашист» и «хулиган», по вашему мнению куда можно отнести? Неужели такое огромное количество людей можно без их желания так незаметно для окружающих организовать и тем более подкупить?
Я считаю, что это большая безответственность, дарить всех этих людей конкретному политическому спектру. На демонстрации с 1992 года, я это сам хорошо знаю, ходят люди самых разных политических убеждений. Они все патриоты, и среди них есть и правые, и левые, и центристы. Это так же неосмотрительно, как и увязывание феномена национального сопротивления во время Второй мировой войны только с левым движением. Всегда в народных движениях участвуют люди различных политических убеждений, и никакие ярлыки при этом не уместны.
